- Автор темы
- #1
Имя, фамилия:Mellis Santiz
Дата рождения:19.01.2004 (21 год)
Пол:Женский
Внешность:Худощавое телосложение, голубые глаза, бледная кожа, характерная для людей с альбинизмом. Её волосы — практически белые, словно покрыты инеем. Цвет кожи почти фарфоровый, свет не отражается — он проникает. Альбинизм стал не только физической особенностью, но и маркером её изоляции — с самого детства она была "иной". Волосы чаще всего убраны назад, открывая лоб, где видны два тонких, но чётких шрама. Ещё один — на переносице, будто след удара или падения. И самый выраженный — длинный, идущий от нижней части шеи до подбородка, как аккуратный, но пугающий разрез. Этот шрам чуть уводит влево, создавая иллюзию неровной симметрии — словно нож прошёлся по горлу и застыл на полпути. Со стороны создаётся ощущение, будто кто-то пытался стереть её лицо с реальности — и не смог. Эти шрамы — не изъян, а часть её образа. Люди их замечают сразу, но только единицы решаются спросить о них. Её альбинизм часто привлекал внимание, а шрамы превращали этот интерес в настороженность и тревогу.
Дата рождения:19.01.2004 (21 год)
Пол:Женский
Внешность:Худощавое телосложение, голубые глаза, бледная кожа, характерная для людей с альбинизмом. Её волосы — практически белые, словно покрыты инеем. Цвет кожи почти фарфоровый, свет не отражается — он проникает. Альбинизм стал не только физической особенностью, но и маркером её изоляции — с самого детства она была "иной". Волосы чаще всего убраны назад, открывая лоб, где видны два тонких, но чётких шрама. Ещё один — на переносице, будто след удара или падения. И самый выраженный — длинный, идущий от нижней части шеи до подбородка, как аккуратный, но пугающий разрез. Этот шрам чуть уводит влево, создавая иллюзию неровной симметрии — словно нож прошёлся по горлу и застыл на полпути. Со стороны создаётся ощущение, будто кто-то пытался стереть её лицо с реальности — и не смог. Эти шрамы — не изъян, а часть её образа. Люди их замечают сразу, но только единицы решаются спросить о них. Её альбинизм часто привлекал внимание, а шрамы превращали этот интерес в настороженность и тревогу.
Детство – Тишина, свет и ожоги прошлого
С ранних лет Mellis сталкивалась с миром, в котором не было тепла — ни в прямом, ни в переносном смысле. Альбинизм делал её уязвимой к солнцу, а окружение — к людям. Она носила длинные рукава даже летом и всегда избегала яркого света. Дети дразнили её «призраком», «белой ведьмой», а взрослые смотрели с опаской и жалостью. Альбинизм стал символом её одиночества, а кожа — слишком тонкой границей между ней и миром.
Первый шрам она получила в девять лет, когда старшие подростки набросились на неё за углом дома. Один из них толкнул её, и Mellis ударилась лбом об острый угол мусорного бака. Кровь залила глаза, а лицо опухло. В больнице сказали — останется шрам. Остался. Этот шрам стал меткой — на самой середине лба, будто клеймо. Он ныл в плохую погоду и напоминал о том, как жестокими могут быть дети. Каждый раз, умываясь, она чувствовала его пальцами. Он был первым, но не последним.
Соседские дети дразнили её не только за кожу и волосы, но и за этот шрам. Mellis долго носила шапки, капюшоны, опускала голову. Но однажды, глядя в зеркало, она не увидела уродства — только силу. Тогда она решила больше не прятаться. Этот шрам стал её знаком стойкости.
Юность – Лицо, на котором всё написано
В 13 лет, убегая от преследования, Mellis споткнулась и упала с пожарной лестницы. Её лицо коснулось асфальта, и тонкая линия рассекла переносицу. Боль была острая, но её сердце билось спокойно. Она уже знала, как это — жить со шрамом. Второй след на лице будто продолжил первую историю, как строки на одной странице.
Её кожа, чувствительная из-за альбинизма, заживала тяжело, и каждый порез оставлял яркий след. Новый шрам на носу будто разрезал её лицо напополам. Иногда он пульсировал — не от боли, а от воспоминаний. От прикосновений одежда раздражала кожу, а от взглядов — сердце. Она начала писать — рассказы, наброски, личные дневники. В каждом персонаже были следы. Потому что шрамы — это правда. Альбинизм и шрамы слились в нечто неделимое: она была страницей, на которой мир писал свою жестокую правду.
Молодость – Шрам за шрамом, шаг за шагом
В 17 она ушла из дома. Без истерик. Без драм. Просто — хватит. Сан-Андреас стал её новым домом, а шрамы — компасом. Работала, где могла: уборщицей, продавцом, даже помощницей автомеханика. В каждом зеркале — всё та же карта боли, но с каждым днём она переставала быть только болью.
В 18 лет, во время ограбления круглосуточного, Mellis оказалась в эпицентре паники. Один из налётчиков разбил витрину, и осколок стекла, вылетев как пуля, рассёк ей верхнюю часть лба — чуть выше старого шрама. Третий. Врачи предложили удалить след лазером. Она отказалась. Шрамы были её метками. Её свидетельством. Этот шрам лёг поверх старого — как новая глава в книге боли.
Самый заметный шрам появился на шее после аварии, когда в дождливую ночь Mellis попала под велосипед, и разбитый фонарь порезал её от ключицы до подбородка. Тонкий, но глубокий, он проходил вдоль горла, чуть отклоняясь влево, и заканчивался под нижней челюстью. Этот разрез изменил её голос — стал чуть более хриплым. Она долго не могла говорить. Но когда начала — слова звучали сильнее. Словно в каждом из них — отголосок выживания. Люди стали прислушиваться. И если раньше её боялись — теперь уважали.
Настоящее – Лицо с историей и кожей, как пергамент
Сейчас Mellis — бариста в маленьком кафе. Там, где каждое утро она встречает рассвет с чашкой крепкого эспрессо. Там, где постоянные клиенты знают: её не стоит жалеть — лучше просто слушать. Её альбинизм делает её заметной, её шрамы — незабываемой.
Она больше не объясняет шрамы. Она ими живёт. Это не боль — это опыт. Это не стыд — это гордость. Альбинизм по-прежнему создаёт трудности: яркое освещение, повышенная чувствительность, сезонные головные боли. Но теперь это не проклятие, а часть картины. Люди научились видеть за её внешностью — силу духа. А те, кто всё ещё спрашивает — слышат честные истории.
Иногда ей задают вопрос:
— Откуда это?
Она улыбается, показывает пальцем на лоб:
— Этот? За правду. На переносице — за бегство. А тот, от шеи до подбородка — за молчание, которое я преодолела.
Её кожа, такая белая, как лист, стала страницей её истории. Шрамы — чернила. И она не хочет их стирать. Её внешность — как образ иконы, но вместо золотого нимба — линии боли.
Дома у неё на стене — зеркало, в которое она смотрит каждый вечер. И каждый раз говорит себе: "Ты справилась". Она рисует женщин со шрамами. Пишет о героинях, у которых лицо исписано судьбой. И в каждом штрихе — капля её души. Альбинизм сделал её внешность незабываемой. Шрамы — легендарной. Теперь она стала голосом для тех, кто боится показать свою правду.
Итог: 1. иметь таутировки(шрамы) в гос структурах 2. у меллис альбинизм
