- Автор темы
- #1
Основная информация
ФИО: Sky Burkhardt (Скай Бёркхардт)
Пол: Мужской
Возраст: 66 лет
Дата рождения: 01.06.1959
Внешние признаки
Национальность: Американец
Рост: 185 см
Цвет волос: Черные (с проседью)
Цвет глаз: Голубые (холодные, пронзительные)
Телосложение: Атлетическое (сохранил форму, несмотря на возраст)
Отличительные черты:
Battle Mark – глубокая шрам-полоса по центру носа, полученная в ходе драки.
Stitches – шрамы вокруг рта, следы от хирургических нитей после того, как ему зашили рот в психиатрической клинике.
Lipstick Kiss – едва заметный отпечаток губной помады на левой щеке, последний поцелуй матери перед её смертью.
Thogs Sword – выжженный крест на лбу, символ его фанатичной веры в прошлом.
Родители
Судьба Ская Бёркхардта была выкована не только улицами, тюрьмами и войнами, но и теми, кто дал ему жизнь. Его родители — Эдвард и Маргарет Бёркхардт — стали для него одновременно и проклятием, и благословением. Они оставили в нём шрамы куда глубже, чем те, что видны на его лице.
Эдвард Бёркхардт: Солдат, который не знал пощады
Отец Ская был человеком из стали. Бывший спецназовец, прошедший ад безымянных операций, он верил, что мир делится на сильных и слабых — и слабых он презирал. Его воспитание было жёстким, почти садистским: в десять лет Скай уже умел разбирать пистолет с завязанными глазами, в двенадцать — выживать в лесу без еды, в четырнадцать — терпеть боль без единого стона.
Эдвард не говорил сыну, что любит его. Вместо этого он учил его стрелять, драться, прятать следы. Его уроки были просты:
«Слёзы — это слабость. Доверие — глупость. Жалость — роскошь, которую ты не можешь себе позволить.»
Но за этой жестокостью скрывалось что-то ещё. Может быть, страх. Может быть, понимание, что мир, в который он выпустит сына, сожрёт его, если тот окажется недостаточно крепким.
Его смерть стала первой настоящей раной в жизни Ская. Пуля в голове, официально — самоубийство. Но Скай знал: его отец никогда не нажал бы на спусковой крючок сам. Кто-то убил его. И однажды он найдёт этого человека.
Маргарет Бёркхардт: Ангел, который не смог спасти ни себя, ни его
Если Эдвард был огнём, то Маргарет — водой. Мягкой, тёплой, но такой же беспощадной в своём молчаливом отчаянии. Она работала медсестрой, целыми днями вытирала чужие слёзы, а ночами молилась, чтобы её муж и сын не превратились в монстров.
Она пыталась смягчить Ская, читала ему сказки, целовала в лоб перед сном. Но её доброта разбивалась о реальность: мир, в котором они жили, не прощал слабости. После смерти Эдварда она сломалась. Антидепрессанты, снотворное, алкоголь — всё, чтобы заглушить боль.
Последнее, что она сделала перед тем, как её нашли с пустым флаконом в руках, — поцеловала Ская в щёку. Он оттолкнул её — ему было шестнадцать, он ненавидел слёзы, ненавидел слабость. Но этот поцелуй остался с ним навсегда. След губной помады, который он никогда не стирал.
Что они оставили ему
Эдвард научил его выживать. Маргарет — помнить, что где-то внутри ещё есть что-то человеческое.
Он не пошёл ни по стопам отца, ни по пути матери.
Он не стал солдатом, как отец — он стал убийцей.
Он не стал святым, как мать, — он стал грешником, который уже не верил в спасение.
Но в самые тёмные ночи, когда боль от швов на губах становилась невыносимой, он вспоминал два голоса:
«Ты должен быть сильным» — говорил отец.
«Ты должен остаться человеком» — шептала мать.
И он смеялся. Потому что уже давно был ни тем, ни другим.
Просто тенью. Просто шрамами. Просто именем, которое кто-то когда-то дал ему, прежде чем мир стёр всё, что было под ним.
Детство Ская Бёркхардта: Тень отца и последний поцелуй матери
Детство Ская Бёркхардта нельзя было назвать обычным. Оно не знало ни беззаботных игр, ни тёплых семейных вечеров. Вместо этого — жёсткие уроки выживания, холодный взгляд отца и тихие слёзы матери, которые он так и не научился понимать.
Эдвард Бёркхардт не воспитывал сына — он ковал его. С самого раннего возраста Скай понимал, что мир не прощает слабости. В пять лет отец впервые ударил его — не из жестокости, а чтобы научить терпеть боль. В семь заставил спать на полу, потому что «солдат не должен привыкать к мягкому». В десять Скай уже мог разобрать и собрать пистолет с завязанными глазами, а в двенадцать — провести ночь в лесу без еды и огня.
Отец не говорил с ним о любви или привязанности. Его слова были короткими, как выстрелы:
— «Слёзы — это слабость».
— «Доверие — глупость».
— «Жалость — роскошь, которую ты не можешь себе позволить».
Скай слушал. Запоминал. И однажды понял, что отец боится — не за себя, а за него. Потому что знал — этому миру плевать. Он сожрёт любого, кто слишком мягкий, если тот окажется недостаточно крепким.
Мать: последний след нежности
Маргарет Бёркхардт была полной противоположностью мужа. Она работала медсестрой, вытирала чужие слёзы, а по ночам молилась, чтобы её мальчик не превратился в чудовище. Она читала ему сказки, гладила по волосам перед сном, но её доброта разбивалась о ледяную стену, которую построил в нём Эдвард.
Однажды, когда Скаю было девять, он вернулся домой с разбитой губой после драки. Мать попыталась обнять его, но он оттолкнул её:
— «Не надо. Я сам».
Она заплакала. Он не понял почему.
Когда Эдварда нашли мёртвым с пулей в голове (официально — самоубийство, но Скай знал: его отец никогда не нажал бы на курок сам), Маргарет сломалась. Антидепрессанты, снотворное, бутылка вина перед сном — она пыталась убежать от реальности.
В тот день, когда её нашли с пустым флаконом в руках, она поцеловала Ская в щёку. Ему было шестнадцать, он ненавидел слёзы, ненавидел слабость — и оттолкнул её. Но след губной помады остался. Навсегда.
Улицы: школа, где учат боли
После смерти родителей Ская отправили в приют. Там он быстро усвоил главное правило: слабых бьют. Он научился драться так, чтобы противник больше не вставал. Научился врать так, чтобы ему верили. Научился воровать так, чтобы его не ловили.
В четырнадцать он сбежал. Оказался на улицах, где его взял под крыло местный криминальный авторитет — старый вор в законе, который увидел в нём себя молодого. Он научил Ская не просто выживать, а править.
— «Сила — это не кулаки, а страх, который ты внушаешь», — говорил он.
Скай слушал. Учился. И однажды понял, что стал опаснее, чем хотел бы.
Что осталось от детства
Отец научил его не чувствовать.
Мать — чувствовать слишком сильно.
Улица — прятать это так, чтобы никто не догадался.
Он не стал ни солдатом, как Эдвард, ни святым, как Маргарет.
Он стал тенью.
Шрамами.
Именем без человека под ним.
Но иногда, когда боль от швов на губах становится невыносимой, он слышит два голоса:
— «Ты должен быть сильным», — говорит отец.
— «Ты должен остаться человеком», — шепчет мать.
И он смеётся.
Потому что уже давно не знает, кто он.
Но одно он помнит точно:
Детство кончилось тогда, когда он впервые понял, что мир не прощает ошибок.
А он не собирался ошибаться.
Взрослая жизнь
В тот день, когда он впервые осознал, что мир не прощает ошибок.
В тот момент, когда он понял, что ни отец, ни мать не смогут его защитить.
Он вышел в этот мир с пустыми руками, но с головой, полной уроков выживания, и сердцем, в котором уже не осталось места для жалости.
Армия: первая кровь и последние иллюзии В армию он пошёл не из патриотизма — он пошёл туда, потому что это было логичным продолжением его жизни.
Спецназ принял его как родного: здесь ценили тех, кто умел терпеть боль, не задавал вопросов и стрелял без колебаний.
Первое убийство не стало для него потрясением.
Он видел смерть раньше — в глазах отца, в пустом взгляде матери, в криках тех, кого он бил на улицах.
Но армия научила его системности.
Теперь он убивал не в порыве ярости, а потому что так было нужно.
А потом пришло «то самое» задание.
Грязное.
Без документов, без прикрытия.
Когда всё пошло по... краю — отряд просто исчез. А его? Сунули в психушку. Говорили — знает слишком много. А может — боялись.
Психушка: Клиника не лечила
. Она ломала.
Скай не был сумасшедшим, но его пытались сделать таковым.
Уколы, изоляция, пытки под видом терапии.
Он кричал, бунтовал, и тогда ему зашили рот.
На две недели.
Чтобы «успокоить».
Швы разрывали кожу при малейшем движении.
Боль была невыносимой, но он не издал ни звука.
Когда ему наконец сняли нитки, он поклялся: больше никогда не окажется в клетке.
Побег был жестоким.
Кто-то из медперсонала потом не досчитался зубов.
Криминал: русская мафия и якудза.
После побега он стал никому не нужен.
Армия вычеркнула его, а в гражданке он оказался никому не нужен.
Тогда он нашёл тех, кто оценит его навыки.
Русская мафия взяла его без вопросов. Здесь не спрашивали о прошлом — здесь ценили результаты.
Он убивал, запугивал, исчезал.
Он был идеальным инструментом: без эмоций, без сожалений.
Но мафия — это система.
А Скай ненавидел системы.
Якудза предложили ему больше: деньги, власть, свободу действий.
Он не предавал русских — он просто перестал приходить на их звонки.
Теперь он балансировал между двумя мирами, оставаясь тенью, которая принадлежала только себе.
4. Вера и падение: выжженный крест.
В какой-то момент он попытался найти смысл.
Не в людях — в Боге.
Но его вера была такой же яростной, как и всё остальное в его жизни.
Радикальное христианство, фанатизм, попытка очиститься через боль.
В порыве отчаяния он выжег крест у себя на лбу.
«Thog’s Sword» — меч Божий, клеймо раскаяния.
Потом прошло.
Вера ушла, а шрам остался.
Настоящее время: человек, которого нет Сейчас ему шестьдесят шесть.
Он не старик — он ветеран.
Его тело изношено, но не сломлено.
Его лицо — карта шрамов, каждый из которых что-то значит.
Он не стремится к власти.
Он не боится смерти.
Он не доверяет никому.
Он редко говорит — шрамы вокруг рта болят.
Но когда он говорит, его слушают.
Итоги
Battle Mark – шрам на носу, напоминание о прошлых битвах.
Stitches – шрамы вокруг рта, последствие "лечения" в психушке.
Lipstick Kiss – последний след матери, который он никогда не стирает.
Thogs Sword – выжженный крест как символ бывшей веры.
Связи с русской мафией и якудза – он работает на обе группировки, но верен только себе.
ФИО: Sky Burkhardt (Скай Бёркхардт)
Пол: Мужской
Возраст: 66 лет
Дата рождения: 01.06.1959
Внешние признаки
Национальность: Американец
Рост: 185 см
Цвет волос: Черные (с проседью)
Цвет глаз: Голубые (холодные, пронзительные)
Телосложение: Атлетическое (сохранил форму, несмотря на возраст)
Отличительные черты:
Battle Mark – глубокая шрам-полоса по центру носа, полученная в ходе драки.
Stitches – шрамы вокруг рта, следы от хирургических нитей после того, как ему зашили рот в психиатрической клинике.
Lipstick Kiss – едва заметный отпечаток губной помады на левой щеке, последний поцелуй матери перед её смертью.
Thogs Sword – выжженный крест на лбу, символ его фанатичной веры в прошлом.
Родители
Судьба Ская Бёркхардта была выкована не только улицами, тюрьмами и войнами, но и теми, кто дал ему жизнь. Его родители — Эдвард и Маргарет Бёркхардт — стали для него одновременно и проклятием, и благословением. Они оставили в нём шрамы куда глубже, чем те, что видны на его лице.
Эдвард Бёркхардт: Солдат, который не знал пощады
Отец Ская был человеком из стали. Бывший спецназовец, прошедший ад безымянных операций, он верил, что мир делится на сильных и слабых — и слабых он презирал. Его воспитание было жёстким, почти садистским: в десять лет Скай уже умел разбирать пистолет с завязанными глазами, в двенадцать — выживать в лесу без еды, в четырнадцать — терпеть боль без единого стона.
Эдвард не говорил сыну, что любит его. Вместо этого он учил его стрелять, драться, прятать следы. Его уроки были просты:
«Слёзы — это слабость. Доверие — глупость. Жалость — роскошь, которую ты не можешь себе позволить.»
Но за этой жестокостью скрывалось что-то ещё. Может быть, страх. Может быть, понимание, что мир, в который он выпустит сына, сожрёт его, если тот окажется недостаточно крепким.
Его смерть стала первой настоящей раной в жизни Ская. Пуля в голове, официально — самоубийство. Но Скай знал: его отец никогда не нажал бы на спусковой крючок сам. Кто-то убил его. И однажды он найдёт этого человека.
Маргарет Бёркхардт: Ангел, который не смог спасти ни себя, ни его
Если Эдвард был огнём, то Маргарет — водой. Мягкой, тёплой, но такой же беспощадной в своём молчаливом отчаянии. Она работала медсестрой, целыми днями вытирала чужие слёзы, а ночами молилась, чтобы её муж и сын не превратились в монстров.
Она пыталась смягчить Ская, читала ему сказки, целовала в лоб перед сном. Но её доброта разбивалась о реальность: мир, в котором они жили, не прощал слабости. После смерти Эдварда она сломалась. Антидепрессанты, снотворное, алкоголь — всё, чтобы заглушить боль.
Последнее, что она сделала перед тем, как её нашли с пустым флаконом в руках, — поцеловала Ская в щёку. Он оттолкнул её — ему было шестнадцать, он ненавидел слёзы, ненавидел слабость. Но этот поцелуй остался с ним навсегда. След губной помады, который он никогда не стирал.
Что они оставили ему
Эдвард научил его выживать. Маргарет — помнить, что где-то внутри ещё есть что-то человеческое.
Он не пошёл ни по стопам отца, ни по пути матери.
Он не стал солдатом, как отец — он стал убийцей.
Он не стал святым, как мать, — он стал грешником, который уже не верил в спасение.
Но в самые тёмные ночи, когда боль от швов на губах становилась невыносимой, он вспоминал два голоса:
«Ты должен быть сильным» — говорил отец.
«Ты должен остаться человеком» — шептала мать.
И он смеялся. Потому что уже давно был ни тем, ни другим.
Просто тенью. Просто шрамами. Просто именем, которое кто-то когда-то дал ему, прежде чем мир стёр всё, что было под ним.
Детство Ская Бёркхардта: Тень отца и последний поцелуй матери
Детство Ская Бёркхардта нельзя было назвать обычным. Оно не знало ни беззаботных игр, ни тёплых семейных вечеров. Вместо этого — жёсткие уроки выживания, холодный взгляд отца и тихие слёзы матери, которые он так и не научился понимать.
Эдвард Бёркхардт не воспитывал сына — он ковал его. С самого раннего возраста Скай понимал, что мир не прощает слабости. В пять лет отец впервые ударил его — не из жестокости, а чтобы научить терпеть боль. В семь заставил спать на полу, потому что «солдат не должен привыкать к мягкому». В десять Скай уже мог разобрать и собрать пистолет с завязанными глазами, а в двенадцать — провести ночь в лесу без еды и огня.
Отец не говорил с ним о любви или привязанности. Его слова были короткими, как выстрелы:
— «Слёзы — это слабость».
— «Доверие — глупость».
— «Жалость — роскошь, которую ты не можешь себе позволить».
Скай слушал. Запоминал. И однажды понял, что отец боится — не за себя, а за него. Потому что знал — этому миру плевать. Он сожрёт любого, кто слишком мягкий, если тот окажется недостаточно крепким.
Мать: последний след нежности
Маргарет Бёркхардт была полной противоположностью мужа. Она работала медсестрой, вытирала чужие слёзы, а по ночам молилась, чтобы её мальчик не превратился в чудовище. Она читала ему сказки, гладила по волосам перед сном, но её доброта разбивалась о ледяную стену, которую построил в нём Эдвард.
Однажды, когда Скаю было девять, он вернулся домой с разбитой губой после драки. Мать попыталась обнять его, но он оттолкнул её:
— «Не надо. Я сам».
Она заплакала. Он не понял почему.
Когда Эдварда нашли мёртвым с пулей в голове (официально — самоубийство, но Скай знал: его отец никогда не нажал бы на курок сам), Маргарет сломалась. Антидепрессанты, снотворное, бутылка вина перед сном — она пыталась убежать от реальности.
В тот день, когда её нашли с пустым флаконом в руках, она поцеловала Ская в щёку. Ему было шестнадцать, он ненавидел слёзы, ненавидел слабость — и оттолкнул её. Но след губной помады остался. Навсегда.
Улицы: школа, где учат боли
После смерти родителей Ская отправили в приют. Там он быстро усвоил главное правило: слабых бьют. Он научился драться так, чтобы противник больше не вставал. Научился врать так, чтобы ему верили. Научился воровать так, чтобы его не ловили.
В четырнадцать он сбежал. Оказался на улицах, где его взял под крыло местный криминальный авторитет — старый вор в законе, который увидел в нём себя молодого. Он научил Ская не просто выживать, а править.
— «Сила — это не кулаки, а страх, который ты внушаешь», — говорил он.
Скай слушал. Учился. И однажды понял, что стал опаснее, чем хотел бы.
Что осталось от детства
Отец научил его не чувствовать.
Мать — чувствовать слишком сильно.
Улица — прятать это так, чтобы никто не догадался.
Он не стал ни солдатом, как Эдвард, ни святым, как Маргарет.
Он стал тенью.
Шрамами.
Именем без человека под ним.
Но иногда, когда боль от швов на губах становится невыносимой, он слышит два голоса:
— «Ты должен быть сильным», — говорит отец.
— «Ты должен остаться человеком», — шепчет мать.
И он смеётся.
Потому что уже давно не знает, кто он.
Но одно он помнит точно:
Детство кончилось тогда, когда он впервые понял, что мир не прощает ошибок.
А он не собирался ошибаться.
Взрослая жизнь
В тот день, когда он впервые осознал, что мир не прощает ошибок.
В тот момент, когда он понял, что ни отец, ни мать не смогут его защитить.
Он вышел в этот мир с пустыми руками, но с головой, полной уроков выживания, и сердцем, в котором уже не осталось места для жалости.
Армия: первая кровь и последние иллюзии В армию он пошёл не из патриотизма — он пошёл туда, потому что это было логичным продолжением его жизни.
Спецназ принял его как родного: здесь ценили тех, кто умел терпеть боль, не задавал вопросов и стрелял без колебаний.
Первое убийство не стало для него потрясением.
Он видел смерть раньше — в глазах отца, в пустом взгляде матери, в криках тех, кого он бил на улицах.
Но армия научила его системности.
Теперь он убивал не в порыве ярости, а потому что так было нужно.
А потом пришло «то самое» задание.
Грязное.
Без документов, без прикрытия.
Когда всё пошло по... краю — отряд просто исчез. А его? Сунули в психушку. Говорили — знает слишком много. А может — боялись.
Психушка: Клиника не лечила
. Она ломала.
Скай не был сумасшедшим, но его пытались сделать таковым.
Уколы, изоляция, пытки под видом терапии.
Он кричал, бунтовал, и тогда ему зашили рот.
На две недели.
Чтобы «успокоить».
Швы разрывали кожу при малейшем движении.
Боль была невыносимой, но он не издал ни звука.
Когда ему наконец сняли нитки, он поклялся: больше никогда не окажется в клетке.
Побег был жестоким.
Кто-то из медперсонала потом не досчитался зубов.
Криминал: русская мафия и якудза.
После побега он стал никому не нужен.
Армия вычеркнула его, а в гражданке он оказался никому не нужен.
Тогда он нашёл тех, кто оценит его навыки.
Русская мафия взяла его без вопросов. Здесь не спрашивали о прошлом — здесь ценили результаты.
Он убивал, запугивал, исчезал.
Он был идеальным инструментом: без эмоций, без сожалений.
Но мафия — это система.
А Скай ненавидел системы.
Якудза предложили ему больше: деньги, власть, свободу действий.
Он не предавал русских — он просто перестал приходить на их звонки.
Теперь он балансировал между двумя мирами, оставаясь тенью, которая принадлежала только себе.
4. Вера и падение: выжженный крест.
В какой-то момент он попытался найти смысл.
Не в людях — в Боге.
Но его вера была такой же яростной, как и всё остальное в его жизни.
Радикальное христианство, фанатизм, попытка очиститься через боль.
В порыве отчаяния он выжег крест у себя на лбу.
«Thog’s Sword» — меч Божий, клеймо раскаяния.
Потом прошло.
Вера ушла, а шрам остался.
Настоящее время: человек, которого нет Сейчас ему шестьдесят шесть.
Он не старик — он ветеран.
Его тело изношено, но не сломлено.
Его лицо — карта шрамов, каждый из которых что-то значит.
Он не стремится к власти.
Он не боится смерти.
Он не доверяет никому.
Он редко говорит — шрамы вокруг рта болят.
Но когда он говорит, его слушают.
Итоги
Battle Mark – шрам на носу, напоминание о прошлых битвах.
Stitches – шрамы вокруг рта, последствие "лечения" в психушке.
Lipstick Kiss – последний след матери, который он никогда не стирает.
Thogs Sword – выжженный крест как символ бывшей веры.
Связи с русской мафией и якудза – он работает на обе группировки, но верен только себе.
