- Автор темы
- #1
ФИО - Elpochino Shmirdak Lorenzovich 30.03.2000
Национальность: Итальянец
Описание:
Elpochino Shmirdak — имя, которое звучит, как приговор. Он — не просто офицер. Он — оружие, закалённое в огне боли, выкованное из обломков детства и запаянное в броню молчания. Это не человек, а механизм возмездия, лишённый эмпатии, но наполненный холодным расчетом.
Внешний вид
Его фигура внушает уважение и страх: рост 188 см, вес 85 кг — ни грамма жира, только мышцы и воля. Он двигается как машина, без суеты, без лишних движений — каждый шаг выверен, как удар молота по наковальне.
Лицо его навсегда изуродовано пытками. Маска черепа, в которую вживлена чёрная краска, не сходит, не смывается, не скрывается — это не макияж, это метка. Это лицо смерти, навечно запечатлённое на его коже. Грим стал его новой сущностью. Он не снимает его даже во сне — если он вообще спит. Татуировки дьявольских рогов, вбитые в лоб иглами без анестезии, стали его короной. Плоть была рвана, кожа обожжена, но он выстоял. Эти рога — знак силы, принятый из рук мучителей и превращённый в символ власти.
Глаза Elpochino — неестественные, будто отрезанные от человеческой сути. Они безжизненны, словно застывшие льдинки, не отражающие ни сочувствия, ни сомнений. Взгляд его проникает внутрь, лишая покоя даже самых закалённых. Никто не выдерживает этих глаз долго. Они будто сканируют душу, выискивая слабость.
Его шрамы — это архив боли. Переплетение линий на шее, плечах, спине, груди и руках напоминает старую карту, где каждый след — это история. Его тело — мозаика страданий. Линии, оставленные ножами, ожогами, кнутами. Даже когда форма LSSD полностью скрывает кожу, её строгость и безупречность говорят: под ней — что-то нечеловеческое.
Он носит форму не как одежду, а как броню. Чистая, выглаженная, без единой складки, без единого пятна. Знаки ранга удалены — он не служит под флагом звёзд, он служит под флагом страха. Его имя на жетоне потёрто, но читается ясно. Его значок — холодное напоминание, что порядок теперь говорит его голосом.
Когда он входит в помещение — оно замирает. Люди инстинктивно опускают глаза, затаивают дыхание. Он не шумит, не говорит громко. Его присутствие — это гнетущая тишина. Он не делает резких жестов. Он просто есть. И этого достаточно, чтобы всё изменилось.
Образование
Образование для Elpochino было не путём к свету, а коридором боли. Он никогда не сидел за партой, как остальные дети. Он не мечтал, не строил планов на будущее, не писал сочинений о том, кем хочет стать. В его голове уже тогда не было будущего — был только приказ выжить. В начальной школе он был как тень: тихий, угрюмый, с руками, покрытыми следами ожогов и синяков. Учителя боялись его больше, чем жалели. Его рисунки в тетрадях были пугающими — черепа, оружие, капли крови, подвешенные тела. Он никогда не объяснял, что это. И никто не спрашивал.
Он не участвовал в играх, не дружил, не улыбался. Молчаливый, с пустым взглядом, он сидел отдельно, будто даже парта его отторгала. Слова он произносил редко, но точно. Когда отвечал — кратко, безэмоционально. У него не было любимых предметов. Он учил всё, но не ради знаний, а чтобы получить контроль. Его оценки были высокими, но это никого не радовало — потому что за ними не было стремления. Только расчет. Он смотрел на книги, как на оружие.
Позже, когда пришло время поступать в академию, он выбрал не университет, а полицейское училище. Там, где другие искали карьеру, он искал способ убивать законно. Он прошёл вступительные испытания с мёртвым спокойствием. Курсанты пытались издеваться, устраивать дедовщину — но быстро поняли, что он не реагирует. Он не жаловался, не отвечал, не убегал. Он просто смотрел на них. И в этом взгляде было что-то такое, что заставляло даже самых жестоких отступить.
На тренировках он показывал нечеловеческую выносливость. Он мог часами висеть на турнике, с окровавленными ладонями, не говоря ни слова. Его тело адаптировалось к боли, а разум — к одиночеству. Он никогда не завёл друзей. Инструкторы говорили между собой: «Он не человек. Он программа». У него не было слабостей, не было стремлений. Только цель. Он впитывал тактику, стратегию, правовые процедуры, баллистику, психологию преступника. Не чтобы соблюдать правила, а чтобы знать, как их обходить и использовать против тех, кто нарушил порядок.
Он окончил академию первым в списке, но без торжественной речи, без поздравлений. Он просто ушёл с дипломом в руке и мёртвыми глазами. И уже тогда в коридорах академии шептали: «Этот парень однажды не вернётся домой. Или вернётся, но совсем другим».
Детство
Детство Elpochino Shmirdak — это не воспоминания о смехе, не запах маминых пирогов, не шум двора и не игрушки на полке. Его детство — это гул криков за стеной, запах крови и сигарет, холодный пол под щекой и звуки ремня, рассекающего воздух. Он родился в доме, где любовь была подменена дисциплиной, а забота — страхом. Его отец, Антонио Шмирдак, был бывшим десантником, чья душа осталась на полях Югославии. Он не разговаривал — он приказывал. Его любовь выражалась в боли. Удары — это "метод воспитания", холод — это "путь к закалке", а одиночество — "урок выживания".
С четырёх лет Elpochino знал, как стоять на коленях часами, не шевелясь, пока лицо не бледнело от онемения. Он знал, как дышать через стиснутые зубы, чтобы не кричать. Он научился не плакать. Потому что за слёзы полагалось наказание. Он спал на полу, обняв старую подушку, слушая, как мать шепчет сказки в темноте, пытаясь подарить ему хоть тень тепла. Но этого было слишком мало, чтобы согреть душу, покрытую льдом.
Мать, Лукреция, была тенью в доме, голосом, звучащим только тогда, когда отец спал. Она приносила тепло в ночи, касалась лба, гладила волосы. Но никогда не защищала. Она любила, но молчала. Её страх был сильнее материнского инстинкта. И Elpochino это понял. Он не ждал помощи. Он стал сам себе опорой. С малых лет он начал тренироваться — отжимания, бег, прыжки. Он бил по стенам, пока руки не покрывались ссадинами. Он не играл. Он готовился.
В шесть лет он уже знал, как остановить кровь. В восемь — как шить рану, используя иглу и зубную нить. Он не верил в ангелов, потому что в его мире не было места для света. Его друзьями были предметы: нож из кухни, провод от сломанного утюга, отвертка, спрятанная под подушкой. Он создавал ловушки, будто ждал, что в дом придёт что-то ещё более страшное, чем отец.
Один случай остался в его памяти навсегда: отец избил соседа до полусмерти за подозрение в краже. Elpochino помог прятать тело. Без эмоций. Без вопросов. Он уже тогда знал — эмоции мешают. Эмоции предают. Эмоции — слабость.
Юность
Юность Elpochino была временем, когда внутренний хаос начал принимать форму. После окончания академии, где его назвали самым дисциплинированным и безэмоциональным кадетом, он попал в ряды LSSD, в одно из самых мрачных и закрытых спецподразделений. Там, где новобранцы срывались под давлением, он оставался ровным, будто рождён был для войны. Коллеги сначала избегали его, потом начали бояться, но никто не осмелился бросить вызов. Он не улыбался. Он не отдыхал. Он работал.
Первое время он выполнял приказы беспрекословно, демонстрируя не только мастерство, но и жестокость, граничащую с клинической холодностью. На тренировках он бил так, как будто перед ним не партнёр, а враг. Его руки, ноги, всё тело — были оружием. Но настоящая ломка произошла на одной из миссий. Его отряд попал в засаду в промышленной зоне, окружённой бетонными ангарами. Команда была уничтожена за считаные минуты. Elpochino оказался в плену.
Трое суток пыток. Без еды, без воды, без сна. Его держали в подземелье, прикованного к железной трубе. Люди в масках говорили, что хотят сделать из него "предупреждение для всех". Они вырезали его лицо по линиям черепа. Краска, вбитая в открытые раны, должна была стать его клеймом. Они забивали иглы в кожу лба, формируя "дьявольские рога", как символ бессилия полиции. Но они просчитались.
Он запоминал. Каждый голос, каждую интонацию, запахи, движение. Он ждал. Он сживал свою боль, пока не стал одним из них. На четвёртую ночь он вырвал штырь из стены и убил троих. Он бежал, истекая кровью, но живой. В его голове умер прежний человек. Вернулся другой.
После спасения он не прошёл курс реабилитации. Он отказался от отпуска. Он лишь потребовал вернуть его в строй. Его взгляду больше никто не мог смотреть в глаза. Он больше не смеялся. Не говорил о себе. Он стал ночной тенью подразделения. Он отказался снимать грим, ставший частью его сущности. Его тело болело каждую секунду, но он молчал. С того момента имя Elpochino Shmirdak стало звучать в рапортах, как тревожный сигнал.
Взрослая жизнь
Взрослая жизнь Elpochino Shmirdak — это не будни офицера, а нескончаемая война. Он стал живой операцией, функцией системы, пульсирующим механизмом карающего порядка. Его не замечали на утренних совещаниях, не приглашали на праздники, не обсуждали за кофе. Но когда на улицах вспыхивал ад — звонили ему.
Он не любил сирены. Он не нуждался в напарниках. Он выходил из патрульной машины как тень, как безмолвное напоминание о том, что справедливость — это не милосердие, а наказание. Преступники сдавались при одном упоминании его позывного. Те, кто не сдавался — исчезали. Он не делал предупреждений. Он действовал. Он стал призраком закона, жестокой необходимостью в мире, где мораль давно отступила.
Его методы вызывали споры в руководстве. «Жестокость», «превышение полномочий», «психологическое давление» — всё это записывалось в рапортах, которые складывались в папки, пылившиеся без движения. Потому что никто не осмеливался поставить на нём крест. Его эффективность была абсолютной. Там, где он появлялся — порядок восстанавливался. Хирургический, безжалостный порядок. Его боялись даже коллеги, но все признавали — без него департамент давно бы утонул в хаосе.
Он не строил личной жизни. Его квартира — это бетонный саркофаг с оружейным шкафом, зеркалом и старым кассетным проигрывателем. Он просматривал записи с тел камеры своих операций снова и снова, вглядываясь в своё отражение, в череп, вытатуированный на лице. Он проверял каждый мускул, каждую реакцию, будто искал признаки человеческого в себе. Но их не было. Только холод.
Он не пил, не курил, не смеялся. Его питанием были консервы и сухие пайки, его отдыхом — растяжка перед зеркалом. Ему не нужны были комплименты, медали, грамоты. Он выбрасывал их. Ему нужны были улицы, ночь, вызов по рации. Он жил в операциях. Он умирал в них и рождался заново.
Однажды он спас младенца из горящего дома, вытащив его голыми руками, с обожжёнными плечами. Камеры это сняли, и видео стало вирусным. Но Elpochino не пришёл на награждение. Он выключил телефон и ушёл в ночное патрулирование. Он не видел в этом героизма. Он просто делал то, что должен.
Настоящее время
Сейчас Elpochino Shmirdak — легенда, которая ходит среди живых. Его присутствие ощущается до того, как он появляется. Патрулирует без напарника город Лос-Сантос и Округ Блейн, пресекает право нарушения любых видов видов административный кодекс , уголовный кодекс , дорожный кодекс. Действует только по закону. При его задержаниях его боятся даже субъекты процессуальных действий.Его имя звучит как предупреждение. Он больше не человек. Он система, отточенный клинок, закалённый в боли и крови. В LSSD его называют "Тот, кто идёт без эха". Он не оставляет следов, но все знают, что он был — по тишине, которая воцаряется после.
Его лицо теперь — постоянный череп. Не потому что он хочет пугать. А потому что под гримом — больше нет ничего. Кожа срослась со шрамами, пигменты стали частью плоти. Череп — его вторая кожа. А татуировки в виде рогов на лбу — не эстетика. Это ритуал. Это метка. Это правда, которую он принял: он больше не человек, он суд.
Он не появляется на фото. Он не даёт интервью. Его нет в соцсетях. Только рапорт за рапортом. Его статистика — безупречна. Задержания — без потерь. Преступность в районах его патрулирования — ниже минимального уровня. Он стал легендой ещё при жизни, городской миф, шепчущийся в подворотнях. "Не шуми. За тобой придёт Рогатый." "Услышал шаги в переулке? Беги, если успеешь."
Он не боится смерти. Он уже был в аду. Теперь он сам ведёт туда других. Он не ищет мести — он её осуществляет. Каждый день. Снова и снова. Не за себя — за всех, кто остался с дырой в сердце, за тех, чьи крики никто не услышал. После этого момента в жизни он уже ничего не боялся.
Он приходит в тишине. Он уходит, оставляя порядок. Он не нуждается в славе. Его награда — страх в глазах тех, кто нарушил закон. Его путь бесконечен. Он больше не остановится. Он будет идти до последнего вздоха.
„Он жив с наружи, но мертв внутри“
Потому что Elpochino Shmirdak — не просто офицер. Он — приговор.
1. Носить грим в гос.структурах
2. Носить татуировки в гос.структурах
3. Паметка "S"
Последнее редактирование:
